Частица тьмы - Терри Тери

— Знаешь, где Шэй? — Кот поворачивает голову; глаза светятся зеленым и, кажется, отражают слабый свет, идущий из открытой двери. Еще миг, и он припускает вниз по тропинке.

Я колеблюсь, по спине бегут мурашки. Неужели он и вправду понял, что я сказала? Я иду а ним.

Шэй сидит одна в темноте возле погребального костра — почти в темноте, поскольку костер еще тлеет. Чемберлен у ее ног. Он бросает на меня взгляд, словно недоумевает, как я вообще могла в нем сомневаться.

— Шэй?

Она сидит не шевелясь. Я подхожу ближе, беру за руку — она холодная как лед.

— Не стоит тебе находиться здесь, — говорю я. — Пойдем со мной.

— Я не понимаю, — слабо отзывается она.

— Чего?

— Почему они умерли, а я нет. Я заболела, но не умерла. — В голосе ее тоска, словно она хотела бы оказаться вместе с ними.

— А я даже не заболела.

— Счастливая. — Она поворачивается ко мне, прижимает холодную ладонь мне к лицу. — У тебя иммунитет.

— Да.

Она хмурится.

— Может ли это быть ответом? Так просто проверить, и все же…

— Проверить? Что?

— Келли, можно я загляну в тебя? Мне нужен кто-то с иммунитетом, чтобы посмотреть, как эти люди отличаются или не отличаются от тех, кто умер, и тех, кто выжил. — Ее голос теперь окреп.

— А потом ты пойдешь спать?

— Да, по крайней мере, попытаюсь.

Сознание Шэй соединяется с моим. Теперь я еще сильнее чувствую, насколько она измотана, и меня это тревожит.

«Неважно, — шепчет она внутри меня. — Это не займет много времени».

Однако длится это довольно долго. Когда она, наконец, заканчивает, сил у нее почти не остается, и мне приходится вести ее к дому и укладывать в постель.

6

ШЭЙ

Я понимаю, что если не посплю, то не буду годна ни на что. Но позже, тем же утром, я все еще лежу в постели с открытыми глазами. Не могу не думать о том, как все это согласуется друг с другом.

Я нашла внутри себя темный сгусток и считала, что он скрывает спрятанное там антивещество, что именно поэтому я выжила.

Но все не так-то просто.

Те, кто выжил, имеют повторяющиеся участки мусорных ДНК, которых нет у тех, кто умер. Я получила подтверждение этому у Аристотеля, Джейсона и других. А вот моя группа выживших ограничена: только Септа и я.

Потом мне надо было понять, увидеть, чем отличаются те, кто невосприимчив, у кого, как у Келли, иммунитет. И у нее тоже нет секций мусорных ДНК. Я не обнаружила никаких различий между ней и теми, кто заболел и умер! Я долго и упорно искала, но не нашла ничего, лишь обычные маленькие вариации, которые имеются у разных людей, вариации, которые делают всех людей разными. Если одна из них каким-то образом означает это различие между жизнью и смертью, мне никак не определить, которая.

Что еще я могу сделать?

Может быть, нужно посмотреть у кого-то, у кого нет иммунитета, кто не болен и не имеет повторяющихся ДНК, которые есть у выживших, чтобы понять, какая разница между ними и теми, кто заболел? Или даже лучше, как они меняются, если заболевают.

Но, разумеется, я никогда не смогу этого сделать: взять здорового человека и подвергнуть его заражению, чтобы посмотреть, что произойдет.

«Шэй?» Это снова Ксандер.

Я думаю было не отвечать ему, но какой смысл?

Он все равно узнает, что я не сплю.

«Да?»

«Не спишь?»

«Надо бы, но не могу. Все время прокручиваю мысли в голове».

«Признак гения».

«Я так не думаю. Если я в ближайшее время не усну, то окончательно выйду из строя».

«Может, тебе поможет, если мы все обговорим».

«Может быть».

«Я сейчас приду».

Он обрывает связь, не давая мне возможности сказать «да» или «нет». Я вздыхаю. Не уверена, что готова сейчас к словесному поединку с Ксандером, что смогу скрывать то, что должно оставаться тайным. Возможно, он знает это, потому и настоял на немедленном разговоре.

Я вылезаю из кровати, иду в переднюю. Келли поднимает глаза от книжки и смотрит неодобрительно.

Я вздыхаю.

— Знаю, знаю! — Я сажусь с ней рядом. — Не могу спать. И Ксандер сейчас придет. — Она берет меня за руку, и я чувствую, что мы поменялись ролями, старшая и младшая сестры, и ее любовь и забота согревают мне душу. Я смотрю на нее, сознаю вдруг, что пренебрегала ею и забыла, зачем я здесь — чтобы помочь ей. Чтобы отвезти ее домой.

Еще одна целительская миссия, которую я проваливаю.

Мы слышим шаги Ксандера.

— Мне уйти или остаться? — спрашивает Келли.

— Как хочешь.

Дверь открывается.

— Я пойду.

7

КЕЛЛИ

Я прикладываю ладонь к шершавой коре дерева рядом с краем, вытягиваю руку. Использую вес тела, чтобы прорваться сквозь невидимую преграду, но как будто натыкаюсь на стену, которая не дает мне упасть на другую сторону.

Чемберлен поворачивает голову набок, дергает усами. Думаю, он озадачен, почему я то вдруг разгоняюсь, то резко останавливаюсь.

Снова потерпев поражение, опускаюсь на землю. Чемберлен трется головой о мою руку, и я глажу его, чешу за ушами. Он устраивается рядом, согревая мне ногу.

До того, как все начали умирать, Шэй сказала, что в моем сознании были стены, что она убрала их, насколько смогла. Я не могу просить ее посмотреть еще раз, не пропустила ли она чего — не теперь, после того, что ей пришлось пережить. И все же, если стен больше нет, почему я не могу зайти за край света?

Я знаю, что мир на самом деле здесь не заканчивается. Знаю, что Чемберлен заходил за край и возвратился; что другие члены общины пришли оттуда… пришли домой умирать.

Конечно же, я прекрасно понимаю, что мир простирается дальше, за пределы этого места, что я должна перешагнуть через этот невидимый край.

Но по-прежнему не могу. И не вижу его.

Сижу на земле, прислонившись спиной к дереву. Со мной все еще что-то не так, я знаю это. Мне намного лучше с тех пор, как Шэй появилась тут, но что-то — кто-то невидимый — по-прежнему живет во мне. Такой же невидимый, как остальной реальный мир за этой неосязаемой стеной.

Дженна.

Она по-прежнему со мной, в тени, по краям. Я ощущаю ее присутствие. Слышу, как она шепчет внутри меня. Она притихла, чего-то ждет. Не знаю, чего.

Она приходит ко мне в снах, пока довольствуясь этим. Но я чувствую, как растет ее нетерпение.

Она хочет вырваться на свободу.

8

ШЭЙ

— Итак, существуют генетические различия между теми, кто выжил, и всеми остальными — как обладателями иммунитета, так и теми, кто умер от инфекции, — говорит Ксандер.

— Да.

— Интересно. И почему, как ты думаешь?

Я внимательно вглядываюсь в его лицо.

— Почему ты спрашиваешь «почему», а не «как они действуют», чтобы мы могли попытаться понять, как это остановить?

— Изменения в генетическом коде вида с течением времени: что они означают?

— Изменения могут происходить под влиянием окружающей среды и другими воздействиями; единичные мутации затем сохраняются, если дают преимущество для выживания.

— И все же девяносто пять процентов не выжили в этой эпидемии. Похоже, выходит наоборот.

— Если только эти генетические изменения не являются единичными. До распространения эпидемии они ничего не значили.

— Ты в это веришь?

— Не знаю. — Я пытаюсь сосредоточиться и терплю неудачу. Откидываюсь назад, закрываю глаза. Сон, наконец, приходит ко мне, чего бы каждый из нас ни хотел, и мысли парят, как бывает перед тем, как засыпаешь, случайные обрывки и образы мелькают у меня в сознании. Откуда у нас взялись эти мусорные ДНК, которых нет у большинства людей? ДНК, которая гарантирует наше выживание?

Я снова открываю глаза.

— Почему одни люди имеют эти повторяющиеся участки ДНК, а другие нет? Единичные мутации не могли привести к этому. Такое впечатление… будто это было сделано… нарочно.